Один крупный риелторский холдинг провел интересный опрос!
21.04.2011 в 14:59
Просмотров: 872
ID: 372
Один крупный риелторский холдинг провел интересный опрос. Москвичи рассказывали о жилье своей мечты. Нет, не о замках в Испании, а о московских квартирах, которые реально существуют и которые они могли бы купить, было бы денег чуть побольше.
Выяснилось интересное. Потолки должны быть обязательно высокие — не менее трех метров. Но не из любви к пространству, а чтобы можно было обустроить натяжные потолки и вентиляцию. Санузлов должно быть как минимум два, притом один из них — площадью не менее пяти квадратных метров. Сами комнаты — квадратные, а лучше с эркерами, но никак не прямоугольные. Кухня, она же столовая, — 15—16 квадратных метров. Соотношение жилой площади и нежилой — приблизительно 6:4, за счет и санузлов, и большой кухни, и кладовых с гардеробными. Лоджии, конечно же, должны присутствовать.
Хорошие мечты, однако же какие-то неромантичные. То ли дело идеальная квартира сотню лет назад, когда не было ни натяжных потолков, ни изощренных вентиляций. А было вот что.
«Эдуард Эдуардович Мандро, очень крупный делец, проживал на Петровке в высоком, новейше отстроенном кремовом доме с зеркальным подъездом, лицованным плиточками лазурной глазури; сплетались овальные линии лилий под мощным фронтоном вокруг головы андрогина; дом метился мягкостью теплого коврика, лестницею, перепаренною отопленьем, бесшумно летающим лифтом, швейцаром и медными досками желтодубовых дверей, из которых развертывались перспективы зеркал и паркетов; новей и огромнее прочих сияла доска с «фон-Мандро».
Это мечта Андрея Белого, обитавшего в тесной квартирке на Арбате. Фон-Мандро, герой трилогии «Москва», жил в новом, современном доме на буржуазной, торговой Петровке. В доме из тех, про которые Марина Цветаева обмолвилась: «Уроды грузные в шесть этажей». Но большинство москвичей того времени, в том числе Андрей Белый, восхищались подобным прогрессом. А он в первую очередь заключался не в технических новшествах, не в больших окнах (они скорее были свойственны офисным и заводским помещениям), а в зеркалах, глазури, андрогинах.
Технике тоже, впрочем, отдавали должное — отопление в подъезде и «бесшумно летающий лифт». Но и лифт на самом деле был не только лишь подъемником, облегчающим хождение на «цветаевский» шестой этаж, но и символом роскоши, наряду с андрогинами. Взять, например, один из самых знаменитых лифтов — в доме номер 35 по улице Арбат. В кабине было множество зеркал (в то время любовь к зеркалам объяснялась достаточно просто — они были дороги), а также кожаные кресла. Зачем кресло в лифте? А так, чтобы было. При этом шахту лифта сделали прозрачной, чтобы вся эта роскошь была на виду — вместе с витражами в вестибюлях и мраморными лестницами с дубовыми перилами.
Кто-нибудь из опрошенных москвичей указал андрогина? Лифт с креслами? Лилии? Дуб? Витражи? Сомневаюсь.
Самым же знаменитым в Москве был, конечно же, дом страхового общества «Россия», который до сих пор стоит на Сретенском бульваре. Он был построен в 1902 году и сразу поразил воображение москвичей. В первую очередь, конечно, своим внешним видом. Обилие лепнины, арочек, балкончиков. Все это было удивительно и ново — в первую очередь из-за того, что еще десять лет назад строительные технологии просто не выдержали бы подобной утвари. Украшения домов были функциональными — все эти колонны, контрфорсы и пилястры имели не столько декоративный, сколько инженерный смысл — без них дом просто-напросто рухнул бы. А тут вдруг высоченный домина, без набивших оскомину пилястр, да еще и затейливый, как праздничный пряник.
Дом стал знаменит еще до того, как с него сняли леса. Москвичи следили за строительством невиданного великана. Интригу, разумеется, поддерживали и газеты, которые щедро публиковали сообщения о всяческого рода происшествиях.
«Того же числа в строящемся доме страхового общества «Россия», на проезде Сретенского бульвара, рабочие с третьего этажа спускали по канату деревянный бак. Канат был прикреплен к оконной перекладине, которая не выдержала тяжести и, сорвавшись, придавила рабочего, крестьянина Петра Безина, получившего ушибы всего тела и перелом правой руки. Пострадавшего отвезли в Старо-Екатерининскую больницу».
Подобное, конечно, было неизбежно — опыт высотного строительства у москвичей практически отсутствовал.
Даже французский архитектор Шарль Ле Корбюзье именно этот дом считал самым красивым в Москве. А не тот, что построил он сам в стиле конструктивизма — по соседству, на Мясницкой улице.
Привлекала, разумеется, и современная начинка. В доме «России», например, была своя электростанция — по тому времени дело нешуточное. В каждой квартире — ванна и ватерклозет. И даже своя артезианская скважина. И огромные шестикомнатные квартиры. И забавное новшество — эркеры…
Но сегодня электричеством не удивишь, ванны с ватер-клозетами требуются в двойном экземпляре, воду московского происхождения пить, мягко скажем, тревожно, шестикомнатные квартиры дороги настолько, что не являются даже в мечтах, разве что эркер до сих пор желанен москвичу.
Алексей Митрофанов
Выяснилось интересное. Потолки должны быть обязательно высокие — не менее трех метров. Но не из любви к пространству, а чтобы можно было обустроить натяжные потолки и вентиляцию. Санузлов должно быть как минимум два, притом один из них — площадью не менее пяти квадратных метров. Сами комнаты — квадратные, а лучше с эркерами, но никак не прямоугольные. Кухня, она же столовая, — 15—16 квадратных метров. Соотношение жилой площади и нежилой — приблизительно 6:4, за счет и санузлов, и большой кухни, и кладовых с гардеробными. Лоджии, конечно же, должны присутствовать.
Хорошие мечты, однако же какие-то неромантичные. То ли дело идеальная квартира сотню лет назад, когда не было ни натяжных потолков, ни изощренных вентиляций. А было вот что.
«Эдуард Эдуардович Мандро, очень крупный делец, проживал на Петровке в высоком, новейше отстроенном кремовом доме с зеркальным подъездом, лицованным плиточками лазурной глазури; сплетались овальные линии лилий под мощным фронтоном вокруг головы андрогина; дом метился мягкостью теплого коврика, лестницею, перепаренною отопленьем, бесшумно летающим лифтом, швейцаром и медными досками желтодубовых дверей, из которых развертывались перспективы зеркал и паркетов; новей и огромнее прочих сияла доска с «фон-Мандро».
Это мечта Андрея Белого, обитавшего в тесной квартирке на Арбате. Фон-Мандро, герой трилогии «Москва», жил в новом, современном доме на буржуазной, торговой Петровке. В доме из тех, про которые Марина Цветаева обмолвилась: «Уроды грузные в шесть этажей». Но большинство москвичей того времени, в том числе Андрей Белый, восхищались подобным прогрессом. А он в первую очередь заключался не в технических новшествах, не в больших окнах (они скорее были свойственны офисным и заводским помещениям), а в зеркалах, глазури, андрогинах.
Технике тоже, впрочем, отдавали должное — отопление в подъезде и «бесшумно летающий лифт». Но и лифт на самом деле был не только лишь подъемником, облегчающим хождение на «цветаевский» шестой этаж, но и символом роскоши, наряду с андрогинами. Взять, например, один из самых знаменитых лифтов — в доме номер 35 по улице Арбат. В кабине было множество зеркал (в то время любовь к зеркалам объяснялась достаточно просто — они были дороги), а также кожаные кресла. Зачем кресло в лифте? А так, чтобы было. При этом шахту лифта сделали прозрачной, чтобы вся эта роскошь была на виду — вместе с витражами в вестибюлях и мраморными лестницами с дубовыми перилами.
Кто-нибудь из опрошенных москвичей указал андрогина? Лифт с креслами? Лилии? Дуб? Витражи? Сомневаюсь.
Самым же знаменитым в Москве был, конечно же, дом страхового общества «Россия», который до сих пор стоит на Сретенском бульваре. Он был построен в 1902 году и сразу поразил воображение москвичей. В первую очередь, конечно, своим внешним видом. Обилие лепнины, арочек, балкончиков. Все это было удивительно и ново — в первую очередь из-за того, что еще десять лет назад строительные технологии просто не выдержали бы подобной утвари. Украшения домов были функциональными — все эти колонны, контрфорсы и пилястры имели не столько декоративный, сколько инженерный смысл — без них дом просто-напросто рухнул бы. А тут вдруг высоченный домина, без набивших оскомину пилястр, да еще и затейливый, как праздничный пряник.
Дом стал знаменит еще до того, как с него сняли леса. Москвичи следили за строительством невиданного великана. Интригу, разумеется, поддерживали и газеты, которые щедро публиковали сообщения о всяческого рода происшествиях.
«Того же числа в строящемся доме страхового общества «Россия», на проезде Сретенского бульвара, рабочие с третьего этажа спускали по канату деревянный бак. Канат был прикреплен к оконной перекладине, которая не выдержала тяжести и, сорвавшись, придавила рабочего, крестьянина Петра Безина, получившего ушибы всего тела и перелом правой руки. Пострадавшего отвезли в Старо-Екатерининскую больницу».
Подобное, конечно, было неизбежно — опыт высотного строительства у москвичей практически отсутствовал.
Даже французский архитектор Шарль Ле Корбюзье именно этот дом считал самым красивым в Москве. А не тот, что построил он сам в стиле конструктивизма — по соседству, на Мясницкой улице.
Привлекала, разумеется, и современная начинка. В доме «России», например, была своя электростанция — по тому времени дело нешуточное. В каждой квартире — ванна и ватерклозет. И даже своя артезианская скважина. И огромные шестикомнатные квартиры. И забавное новшество — эркеры…
Но сегодня электричеством не удивишь, ванны с ватер-клозетами требуются в двойном экземпляре, воду московского происхождения пить, мягко скажем, тревожно, шестикомнатные квартиры дороги настолько, что не являются даже в мечтах, разве что эркер до сих пор желанен москвичу.
Алексей Митрофанов
